«Трудный возраст» – все родители слышали это выражение, но мало кто готов к звереющему на глазах еще недавно милому чаду. Как выстраивать отношения с этим знакомым незнакомцем? Можно ли замотивировать его на учебу?
Правда ли, что все дело в физиологии? Чем способна помочь школа? Об этом и многом другом мы поговорили с Еленой Киприяновой, директором лицея № 11.
– Чем подросток отличается от всех остальных людей?
– Прежде всего – физиологией. Человек – существо биопсихосоциальное, и начинается все именно с био. Шокирующий факт: мозг подростка сродни мозгу людей, которые, например, болеют клещевым энцефалитом. Я разговаривала с учеными на тему особенностей физиологии мозга детей, и для меня самой эта новость стала потрясением и очень ярким образом. В чем заключается сходство? В прохождении процесса прунинга. Его суть в отмирании нейронов, которые есть у ребенка с рождения, но не были задействованы в синоптических связях. Вокруг детской физиологии есть множество мифов. «Мозг подростков такой же, как у взрослых, но с меньшим пробегом» – нет. «Они импульсивны из-за всплеска гормонов» – в том числе, но главным образом из-за особенностей состояния мозга. «Подростки бунтуют и идут наперекор взрослым, потому что хотят отличаться от других» – нет, дело в физиологии, они не могут вести себя иначе.
Что еще характерно для этого возраста? Вспышки гнева, агрессивное поведение, замкнутость, тревожность, изменения сна. Родители возмущаются, что их ребенок не ложится спать вовремя, но и это обусловлено физиологией: мелатонин, гормон сна, вырабатывается у подростка на два часа позже, чем у взрослых. При этом для восстановления ему требуется не семь и даже не восемь часов полноценного сна, а девять с половиной. Подросток стремится общаться только в рамках подростковой группы и избегает взрослых, не имеет мотивации, хочет только валяться на диване, не способен завершить начатое… И всему этому есть физиологические причины. Бесполезно предъявлять детям претензии в этих вопросах. Они ведут себя так в силу биологических особенностей.
– И как окружающим выстраивать отношения с подростками?
– В первую очередь взрослому нужно набраться терпения. Подростков не стоит ругать, на них нельзя кричать. Зато с ними обязательно нужно много разговаривать. Почему? Я не упомянула об этом раньше, но тинейджер физиологически склонен к рискованному поведению и совершенно не способен просчитать его последствия. Поэтому взрослый многократно должен объяснять ребенку: «Вот так делать не надо, потому что в результате получится вот это». Причем повторить придется много раз, потому что подростки еще и ничего не запоминают. Мы должны понимать, что перед нами совершенно другой человек, он абсолютно от нас отличается и не может работать с нашей скоростью. На этом, кстати, тоже стоит остановиться. Упрощенно: мозг состоит из нейронов, а они образуют между собой синоптические связи, и информация в виде электрического импульса проходит по ним, как по проводам. Аксоны (длинные отростки, обеспечивающие связь) обернуты в миелиновую оболочку, от которой во многом зависит скорость происходящих процессов. Вы замечали, как годовалый ребенок падает и плачет?
– Да, это происходит с задержкой.
– Именно, потому что сигнал от ушиба поступает к мозгу не сразу. Скорость передачи импульса у ребенка составляет пять метров в секунду, а у взрослого – 120. Миелиновая оболочка формируется только к двадцати годам. А до этого скорость импульса будет недостаточной. Также миелиновая оболочка защищает и питает аксон, поэтому о ней нужно заботиться.
– Вы упомянули, что у подростка нет мотивации делать что-либо. Как родителям и учителям с этим справляться?
– Недавно я была в Санкт-Петербурге на конференции частных школ, посвященной подростковой школе. Все говорили о том, как мотивировать детей, а у меня внутри поднимался вопрос: к чему мотивировать? К образованию? Это очень узко, так не бывает. Мотивация – это целая система интересов, потребностей, увлечений. Она должна быть по отношению к жизни вообще. Это способность удивиться, заинтересоваться. Нам нужно шире смотреть на процесс: у ребенка должен быть интерес к жизни в целом. Если ему скучно жить, как мы заинтересуем его учебой? И что здесь может сделать взрослый? Мы должны помогать ребенку находить его смыслы, а не диктовать свои. Взрослые нередко так делают: «Тебе надо поступить в медицинский, потому что это здорово». Родитель сам хотел выучиться на врача, не прошел и теперь реализует мечту через ребенка. Можешь сколько угодно рассказывать подростку о том, как важна эта профессия, как полезна, сколько принесет денег. Но для подростка это чужой смысл, не его. И дополнительная загвоздка в том, что современная школа лишена смыслов. «Делайте домашнее задание», «Выполните пятьсот упражнений за неделю», «Идите на экскурсию». А зачем? Какой смысл? И школа в это не вникает, и семья не спрашивает: надо – значит, надо. Моя позиция такова: чем больше возможностей для выбора, тем лучше. Поэтому на директорский урок приходят по желанию, обычно явка составляет около пятидесяти процентов детей. Если идем куда-то, тоже даем возможность отказаться. И тогда на мероприятия приходят те дети, которые видят в них свои личные смыслы. Если же их нет, любая активность будет бесполезной тратой времени.
Что такое смысл? Это вид отношений с жизнью, когда мы включаемся в нее всем своим существом. Находить смыслы непросто, и наша задача – научить этому подростков.
– А учителя 11-го лицея знакомы с этой концепцией?
– Конечно. На прошлой неделе у нас прошел онлайн-семинар «Мозг подростка. Смыслы у подростка» со Светланой Ивановной Толочко, специалистом из Санкт-Петербурга. Учителям постоянно нужно обновлять знания, и не только профессиональные, ведь мозг взрослого тоже должен трудиться. Нейронные связи отмирают, если ими не пользоваться. А после того как мы отработали эту тему, провели собрание и донесли информацию до родителей.
– Что важного вы почерпнули на этом семинаре?
– Много всего, например, о значимости режима. Я и до лекции Светланы Ивановны знала, что мозг оптимально включается в учебную деятельность не ранее десяти часов утра. Все учителя в курсе, что работоспособность учеников выше всего в среду и четверг, а в начале недели и в субботу первые два урока дети сидят «никакие». Поэтому я, например, сдвинула учебное расписание с восьми утра на половину девятого, потому что даже полчаса важны для ребенка, особенно для подростка.
Я говорила уже про режим сна, но добавлю, что, прежде чем пойти на уроки, детям нужно плотно позавтракать, желательно, в числе прочего, белком, особенно мальчикам. Чтобы мозг хорошо работал, его надо правильно питать. А еще ему необходим кислород, поэтому, перед тем как сесть за парту, нужно погулять или как-то еще подвигаться. Поэтому мы ввели обязательную утреннюю зарядку, как в советские времена. Мне нравится результат. Перемены у нас длинные, и хотя коридоры не подходят для бега, зато можно выйти прогуляться во двор. Когда была пандемия, мы приходили учиться позже и расписывали каждую параллель. Это было здорово и оптимально. Сейчас обдумываем, как сделать так, чтобы в следующем году наши ребята сначала ели и гуляли, а потом шли заниматься. Это принципиально важно.
– Люди, обладающие высоким социальным интеллектом, способны не только менять свою жизнь, но и управлять ситуацией, людьми, менять позиции. В некоторых школах России, насколько я знаю, введен отдельный предмет – социальный интеллект. Как 11-й лицей способствует развитию социального интеллекта у учеников?
– Я таких школ не знаю. А кроме того, ввести предмет – не значит решить проблему. Бесполезно просто сидеть и рассказывать ученикам о том, что такое социальный интеллект. Но, знаете, интеллект вообще не будет развиваться в достаточной мере, если заторможены его эмоциональная и социальная разновидности, связанные с переживанием. Кстати, и поиск смыслов заключается не в том, чтобы говорить, а в том, чтобы самому прочувствовать, пережить. Поэтому для развития нужно создавать соответствующие ситуации.
Что такое социальный интеллект? Это социальная перцепция, умение человека понимать другого, верно оценивать социальную ситуацию. Правильно адаптироваться, вписаться в обстоятельства, найти контакт с тем, кто рядом. Невозможно передать эти знания на уроке. Зато дети прекрасно усваивают нужные навыки в контексте школьной жизни – на совместных мероприятиях, во взаимодействии. Поэтому мы выступаем организаторами, создаем такие условия, чтобы ребята работали в команде. Делаем так, чтобы у них была возможность активно участвовать в этом бесконечном социальном тренинге, взаимодействуя с другими партнерами.
Эмоциональный интеллект – это умение сопереживать. Можно быть очень умным человеком, чувствительным к искусству, но совершенно не эмпатичным. В этом контексте есть интересные особенности развития ребенка. Например, если младшая группа в садике вышла гулять и кто-то упал, к нему все подойдут, начнут отряхивать, будут сопереживать. А в старшей группе над упавшим только посмеются. Это большой вопрос: мы думаем, что социальный и эмоциональный интеллекты развиваются поступательно, но нет. И в этой связи я хочу сказать, что мы – не идеализированное учебное заведение без единого конфликта, где ученику все подают на блюдечке с голубой каемочкой. Были такие опыты, например школа Рождерса. Ее выпускники оказались совершенно не адаптированы к жизни. Даже конфликтные ситуации важны для развития ребенка, и их нужно правильно пройти вместе с ответственным взрослым.
– А кто должен искать подход – ученик к учителю или наоборот?
– Это взаимный процесс, но в большей степени это задача педагога.
– Учитель – профессионал, он должен быть взрослее и умнее.
– Безусловно, я согласна. Но если мы будем говорить: «Это все учитель должен, а не ты», то воспитаем потребителя. С ребенком тоже надо работать – разбирать ситуацию, предлагать разные варианты ее решения, в том числе такие, где он делает первый шаг. У меня есть соответствующий опыт: я долго убеждала одного старшеклассника, у которого был конфликт с учителем, что нужно пересилить себя, прийти на урок. Потому что педагог хороший, профессиональный, только контакт у них никак не складывался. Так бывает, это обычная ситуация. Но при этом от ребенка нельзя требовать – только подсказывать ему. Если это человек постарше, юноша – пусть сам принимает решение. Если он совсем маленький, допустим, в начальной школе, им нужно руководить, объясняя, почему следует сделать так, а не иначе. А что делать с подростком? Все очень индивидуально. Аккуратно смешивать первую и вторую стратегии в зависимости от реакции ребенка.
– Как понять, что ребенок вступил в подростковую полосу?
– Хороший вопрос, учитывая, что у одних она наступает в десять лет, а у других в пятнадцать. Но есть верный признак – с ребенком становится невозможно. Он начинает все отрицать, затем повышаются тревога и агрессия, появляются отстраненность и замкнутость. Становится трудно найти подход. Иногда и психологи опускают руки, и родители, но происходит какое-то чудо, и ребенок перестраивается. А до того наша задача – не давить, все разъяснять и повторять. Хотя и так мы можем ему надоесть: «Что ты мне опять говоришь это?!» Значит, пора дать ему побыть одному. Сам придет, когда понадобится. В общем, мастерство нужно просто филигранное. И в школе с детьми, пожалуй, даже попроще. Потому что здесь они придерживаются социальных норм. Есть понятные устойчивые правила: учить уроки, приходить на вынос флага, не грубить учителю. В школе ребенок значительно отличается от того, какой он дома.
– Мы часто говорим о выгорании преподавателей, что влечет за собой уход из профессии и, как следствие, дефицит кадров. При этом в самом большом дефиците – учителя математики.
– Есть такая проблема. Например, в прошлом году из всех выпускников факультета физики нашего пединститута в школы пришли работать всего двое. Чаще всего на педагогические специальности поступают неосознанно – для мамы, для диплома. И начинается это со школы, где ученики делают все только ради галочки. Это вопрос к региональному Министерству образования. Знаете, как Москва решила подобную проблему? Взяли выпускников технических вузов и дали им дополнительное высшее педагогическое образование. Мне некоторые отвечают на это, что в московских школах очень хорошие зарплаты. Но почему мы привыкли все мерить зарплатами? Мотивация и самоопределение – вот ключевые вопросы.
– Помните, когда мы росли, мы не задумывались о деньгах. И решали, где учиться после школы, исходя из того, кем мы хотим быть, чем заниматься. Сейчас это невозможно? Современные дети ищут перспективные ниши, где можно заработать. Как говорить с ними о поиске себя в этой взрослой жизни?
– Ну и задачку вы мне задали… Я всегда говорю, что выпускник должен сам решить, куда ему идти к окончанию одиннадцатого класса, потому что это – его жизнь и его внутренние смыслы. И чем больше возможностей мы создадим, тем лучше ребенок сможет самоопределиться. Даже если ему интересна профессия, которая не приносит доход… Слушайте, я сама решила стать учительницей. Разве плохо вышло? Если ты высокопрофессионален и мотивирован, если живешь своим делом…
– …Ты будешь финансово успешен в любой профессии.
– Абсолютно в любой! Поэтому надо позволить маленькому человеку самостоятельно определиться, где ему комфортно, где он сам сможет делать интересные, творческие вещи. Недавно разговаривала с юношей, сохранившим подростковую модель поведения. Он говорит: «Мать хочет, чтобы я поступил в институт, поэтому я сделаю это ради нее. Мне диплом вообще не нужен, я продолжу работать в мастерской и этим зарабатывать деньги. Но для спокойствия матери сделаю то, что она просит». Я отвечаю: «Какое счастье, что у тебя есть твоя мастерская». Жаль, конечно, что в институт он поступает только по просьбе мамы.
– Это тоже может быть нелишним. Некоторые, оканчивая институт якобы ради родителей, возвращаются в профессию спустя годы и радуются, что она у них есть. И вообще, что бы мы, взрослые, ни сделали, все равно будем виноваты))
– Да, люди редко хотят и умеют брать ответственность на себя. Мне бы хотелось, чтобы наши дети были на это способны, и, думаю, совместно с родителями мы справляемся. Но, помимо ответственности, нужна еще осознанность – быть здесь и сейчас, уметь полностью включаться, находиться в потоке. Поэтому у нас в школе есть даже практики осознанности. И я настаиваю, чтобы были еще и короткие медитации – секунд по тридцать достаточно. Почему это важно? Давно пора уйти от идеи, что школа дает знания. Они – только основа для компетенций, которым мы на самом деле обучаем. Предоставляем коммуникативную практику; даем возможность делать что-то руками, если подросток заинтересован в техническом творчестве; предлагаем петь, танцевать и рисовать, если он хочет попробовать себя на художественной стезе, и так далее. Такое ощущение, что каждый взрослый – неважно, учитель или родитель, – нащупывает свой путь в полной темноте и освещает лампой эту дорогу для детей.