В 2016 году футуролог Джамаис Кашио из IFTF (Института будущего) предложил концепт, описывающий окружающий мир в четырех словах: Brittle (хрупкий), Anxious (тревожный), Nonlinear (нелинейный), Incomprehensible (непостижимый). Сокращенно – BANI.
Тревожность вызвана непрекращающимися изменениями и часто – невозможностью на них повлиять. Нелинейность рождается из неочевидности: мы не знаем, к каким последствиям приведут те или иные действия. Непостижимость – последствие переизбытка поступающей информации. Как помочь детям выбрать свой путь в BANI-мире? Что школа может дать своим ученикам в противовес сложности и непредсказуемости окружающего мира? Способна ли система адаптироваться?
Мы поговорили с Лилией Емельяновой, еще вчера – директором лицея № 95, а ныне – руководителем нового IT-лицея (что открывается в начале года в «ТвоейПривилегии»), о том, какой должна быть современная школа, способна ли она не только транслировать знания, но и давать что-то большее и стоит ли отменять домашнюю работу.
– Несколько лет назад Герман Греф резко высказался об образовании, заявив, что мы живем советскими стандартами, где школа видит целью «напихать» ребенка знаниями (что в наше время совершенно не нужно), а не принимать решения в условиях неопределенности. Как вы к этому относитесь?
– В советской школе было много хорошего – лучшие из тех традиций и практик можно прямо сейчас брать и реализовывать. Я думаю, Греф в первую очередь имел в виду формат передачи знаний, потому что в те времена учитель был единственным транслятором…
– Монополистом на рынке знаний.
– Да, и обучение заключалось в воспроизводстве: учитель передал содержание учебника – ребенок принял. А сегодня источником информации может быть кто угодно: в каждом телефоне есть интернет, но он не является эмоциональным, содержательным и откликающимся союзником-коммуникатором. Мы ведь отвечаем не только за процедуру передачи знания. Прежде всего нам необходимо дать именно импульс к развитию, возможность раскрытия.
– А это происходит в современной школе?
– Абсолютно точно – да. Школа сильно изменилась. Люди, работающие в образовании, с легкостью расскажут вам, что было в советское время, чего не было и что есть сейчас. Но все остальные живут в основном представлениями. Начнем с того, что в школе появились службы сопровождения: психолого-педагогическая, тьюторская. Это специалисты, помогающие раскрыть потенциал личности, обеспечивающие многообразие выбора. Есть много платформ профориентации. Это программы, с одной стороны, знакомящие ребенка с миром профессий, а с другой, определяющие его направленность через автоматизированные тесты. Подсказывающие, где можно раскрыть себя: в социальной сфере, точных науках, медицине… Причем нужно учитывать, что, кроме обычных профессий в чистом виде, стало немало смежных. Например, киберпротезирование, которому в современном мире уделяется много внимания. В этой области знаний нельзя быть только инженером, необходимо знать еще и биологию. Все это находит отражение в наших образовательных программах. В содержание Федеральных государственных образовательных стандартов уже сегодня закладывается возможность выбора. И я говорю не только про кружки и сессии: ребенок с ранних лет начинает взаимодействовать с различными предприятиями, дающими школьникам производственные задачи для решения. Такие кейсы решаются совместно с научными сотрудниками и институтами.
– А мне кажется, сдать хорошо ЕГЭ стало главной задачей и семьи, и школы. А ЕГЭ – это в большей степени про эрудицию, а не про образование. Первое – про «напихивание» знаниями, второе – про умение анализировать и принимать решение на основе этого анализа. Я права или нет?
– Я бы с вами не согласилась, но здесь у каждого свой «багаж». В моем случае это опыт, полученный в лицее № 95, которым я руководила одиннадцать лет. Смотрите: берем государственную программу. Там написано, что в шестом классе должно быть 29 учебных часов, куда входят все предметы – от математики до музыки. Это про эрудицию – «натолкать» знания, чтобы ученик успешно сдал ОГЭ и ЕГЭ. Но есть и другая сторона медали. Например, мы организуем детям форсайт-сессии, выездные сессии, организуем огромное количество образовательных треков, которые не вписываются в госпрограмму. Это короткие ролики, где учителя рассказывают ученикам, что нового они могут узнать, попробовать. А дети в течение недели должны заглянуть в интересующую их направленность. То есть они могут как минимум почувствовать сердцем: мне нравится. И принять участие в том, что их больше всего заинтересовало. Так, учителя технологии, физической культуры и истории организовали трек «Уральский лыжный батальон»: шили потрясающих кукол, организовали мини-музей. Можно ли сказать, что дети в рамках этого трека получили чисто предметные знания? Я думаю, нет. Зато школьники увидели своих учителей с другой стороны. И получили что-то, кроме знаний, потому что проект затрагивал и творчество, и историю, и патриотизм, и ценности. Участвуя в форсайт-сессиях, дети учатся тому, чего так хотят их родители: самодисциплине, самоорганизации, самоопределению.
– Лилия Алексеевна, почему вы решили уйти из 95-го лицея? Одиннадцать лет! Готовая институция, слаженный коллектив и процессы… Почему перешли сюда?
– Сначала меня пригласили проконсультировать. А потом в процессе общения мы поняли, что смотрим в одном направлении, и значит, это направление надо бы возглавить. Меня впечатлили масштабы идеи, готовность первых лиц «Флай Плэнинга» включиться в подготовку детей к будущему. И я говорю не столько про финансирование, сколько про понимание того, насколько ребятам не хватает общения со взрослыми. Мы все рисуем картины будущего, говорим, что хорошо бы ребенок вырос вот таким и таким. Но задайте себе вопрос: а сколько вы провели времени с сыном или дочерью? Поговорили, погуляли, вместе чем-то позанимались. Знаете, можно сколько угодно повторять ребенку: «Иди читай», но если в семье родители не заглядывают в книги, то и дети не станут.
– Да, мне тоже нравится вопрос: «Как заставить ребенка полюбить читать?»))
– Да, поэтому среда, в которой мы живем и растем, требует глубокого осмысления. Необходимо сказать себе: «Остановись! Посмотри!» Потому что поменялось все, даже физическое строение детей. Есть медицинские исследования, которые показывают, что дети сейчас другие – по росту, весу, зрению, по всему на свете. И нельзя сказать, хорошо это или плохо. Это данность, мы так живем. «Привилегия» – это хорошая альтернатива, это возможность обратиться к природе ребенка. Уже на въезде сюда видно Шершнёвское водохранилище, панораму леса – и это совсем другое ощущение, простор. В лицее № 95 мы специально организовывали уникальные «Лесные школы», подразумевающие пребывание ребенка с учителем и одноклассниками за городом, в природоохранной зоне. Это не лагерь, где у тебя все по расписанию, не школа, где есть только уроки, а нечто новое, другая жизнь. А здесь есть возможность все время находиться в соприкосновении с природой.
– И все же, когда человек принимает решение, мне кажется, в первую очередь он руководствуется своими интересами. Школа – это очень консервативная организация, и по доброй воле преподаватель из одной в другую редко переходит. Особенно когда уже завоевал авторитет, отладил все механизмы и чувствует себя комфортно. Что вы хотели найти для себя на новом месте?
– В первую очередь я хотела возможностей, которые здесь увидела. Проекты, которые можно реализовать. Это интересная школа с нестандартными планировкой, местоположением, географией.
– Вы хотите на лоне природы создать дубликат лицея № 95 или это будет что-то другое?
– Я не смогу полностью отойти от традиций 95-го лицея, но и говорить, что здесь все будет под копирку, тоже нельзя. Хотя бы потому, что это невозможно. Другие люди, другие идеи, другое время и положение. Так что полного слепка не будет, но организационная память и традиции, заложенные там, останутся со мной в любом случае.
– Что нового вы хотите привнести сюда?
– Это уже заложено в названии – IT-Лицей. Мы будем стремиться к тому, что сейчас максимально востребовано. Мне хочется, чтобы здесь в полной мере могли реализовываться лучшие практики инженерного, физико-математического мышления, изобретательства, творчества. И для меня важно, что партнеры из «Привилегии» нас активно поддерживают. Это редкость. Все мы любим говорить о том, куда нужно идти. Но как только ты выносишь предложение: «Давайте реализуем этот проект», оказывается, что большинство к этому не готово. Потому что проще жить, когда все идет по накатанной. Простой пример. Что такое обычная профориентация в формате завода? Это готовая подача знаний. Пришел на экскурсию – тебе рассказали, что производят, в каких количествах, какая зарплата. Но какое понимание это даст ребенку? Совсем другое дело, если он становится решателем задач предприятия: понимает процессы, изобретает умные технологии, разбирается в датчиках. Это полное вовлечение. Но для завода это очень сложная работа – организовать, выявить проблему, рассказать ребенку…
– Игра очень вдолгую))
– Конечно. И, казалось бы, зачем? Проще взять готового специалиста из вуза или переманить с другого предприятия. Но это не даст такого глубокого погружения в специфику производства. Зато, если ты включен со школьной скамьи, ты быстрее поймешь, подходит тебе это место или нет. Уже в этом моменте осознанно решишь, куда идти учиться после школы. Вместо того, чтобы идти туда, куда мама показала. Родители всегда уверены, что точно знают, что лучше для их ребенка, да?))
– Мне кажется, что современное поколение более осознанное, чем мое, например.
– У нас и выбора такого не было)) Условно, три понятных института – политехнический, медицинский и педагогический. Сейчас ребята, правда, хорошо понимают, чего хотят, и слава Богу. Наверное, в этом значительную роль сыграли такие партнеры в продвижении детского образования, как «Флай Плэнинг».
– У меня есть подруга – ваша коллега, тоже директор школы. Она рассказывала, что на очередной конференции в Москве для преподавателей и директоров школ выступающий говорил об отрицательном отборе на всех этапах: в педвуз идут не самые сильные абитуриенты, а после его окончания в школу приходят не лучшие выпускники. Слышать это ей было обидно, но и не согласиться в целом нельзя – это обстоятельства, в которых мы живем. Как вы справлялись с этой реальностью в вашем лицее и как будете здесь?
– Проводя собеседование, я честно говорю людям: «Если вы хотите быть урокодателем, вам будет тяжело. Школа – это не прийти к восьми ноль-ноль и уйти после четвертого урока». У меня отработаны некоторые механизмы, помогающие существовать в нашей реальности. Во-первых, я считаю, что хорошо организовала школу наставничества. У молодого специалиста появляется уникальная возможность получения сопровождения лучших учителей в школе. У нас каждый методист знает, где подсказать, что подсказать, где отпустить, где поднакрутить. Так молодой учитель получает возможность развиваться и учиться. Он точно не уходит из образования. Например, есть Валя Рябова, которая пришла ко мне после пединститута с одним красным дипломом и желанием учить. А сегодня она стала учителем, к которому стремятся попасть. Еще один из лучших способов раскрыть и понять себя – участие в конкурсном движении. Это хорошее упражнение на переосмысление, анализ, сопоставление себя с другими, определение перспектив.
Второй механизм, который я применяю повсеместно, – корпоративное обучение. Я не отправляю учителей на повышение квалификации только по той причине, что квота пришла. Вместо этого мы находим лучших специалистов и обучаемся у них все вместе в каникулы. Это дает потрясающий эффект. Мы находимся в едином пространстве, говорим на одном языке, понимаем друг друга. И это касается не только профессионального обучения. Например, у нас была корпоративная лепка пельменей. Как легко отмыть школу? Пригласить клининговую компанию. Но когда ребенок с родителями приходит отмывать класс, где завтра он будет учиться, – это совершенно другая история. Возможность увидеть школу изнутри. Уже никому не надо рассказывать, где находится туалет, – все и так знают.
– Они не сопротивляются?
– Колхоз – дело добровольное)) Мы бросаем клич, и приходят те, кто хочет. Дети в этом случае становятся хорошим локомотивом: все пошли, и мы пойдем. В лицее № 95 сопротивления не было, надеюсь, в «Привилегии» тоже не будет. Это возможность полюбить и узнать школу: где здесь вода, где столовая, как выглядит соседний кабинет. Уже на входе снимается масса проблем организационного характера и создается сопричастность.
– Сколько у вас было учеников в 95-м лицее и сколько здесь?
– Там было две с половиной тысячи обучающихся и двести воспитанников. Здесь школа рассчитана на тысячу сто мест.
– Удобнее управлять большой школой или маленькой?
– Это вопрос не удобства. Как в фильме «Москва слезам не верит»: «Когда трех научишься организовывать, дальше число уже не имеет значения». У меня трое детей. С первым ребенком я вся в воспитание вкладывалась, со вторым уже понимала, что можно делегировать, а третьего вообще старшие воспитывали)) И все прекрасно получилось. Школа в этом похожа на семью. Поэтому, наверное, все зависит не от количества учеников, а от качества персонала. Сложности тоже бывают, но технические: или ты с пятью-десятью сотрудниками поздоровался, или с двумя сотнями.
– Из доклада Организации экономического сотрудничества и развития инноваций в образовании о том, что изменилось в классе за последние десятилетия: в России домашнюю работу детям задают в 98 % случаев, в то время как в некоторых странах это делают только 8 % учителей. Эксперты Организации считают, что домашняя работа – это устаревшая практика, которая эффективна только в сочетании с другими методиками. Прокомментируйте, пожалуйста.
– Делая домашнее задание, мы хотим закрепить материал, а это значит, что оно не должно быть шестичасовым. Весь основной материал необходимо освоить на уроке. Но, с другой стороны, как еще выучить иностранный язык? Только садиться и повторять, а это занимает время. Я согласна, что в целом «домашка» требует пересмотра. У нас и так ребенок шесть часов в школе находится, а потом еще столько же сидит дома над учебником, в итоге получается 12–14 часов обучения в сутки. Это ненормальная история. Требуется альтернатива, и она есть – проектная деятельность. При этом проект должны делать не родители, а дети – сообща посчитать, рассчитать, собрать руками. Тогда материал будет усвоен. Вообще, домашнее задание не зря закреплено в образовательных программах. Было немало экспериментов, когда его не давали детям: результаты ухудшались, родители не были довольны. Поэтому я за изменения, причем всего, включая учебники.
– О наболевшем: на примере текстов из учебников по предмету «Окружающий мир» я учила ребенка, как нельзя писать. Зачитывала отрывки, объясняла, почему это плохо. Там была крайне бедная, плохо выстроенная речь.
– У меня ребенок в первом классе принес по «Окружающему миру» единицу. Потому что на задание «Какие бывают признаки плохой погоды? Перечислите», он ответил: «У природы нет плохой погоды»)) Поэтому мне ваши переживания близки и понятны. Опять же, есть много вещей, которые следует реорганизовать, преобразовать и исправить.
– В школе нам говорят: «Не делайте с детьми домашнюю работу. Ее выполнение позволяет нам понять, насколько ученики усвоили материал». Теоретически звучит все отлично, но практически…
– Я не сторонница того, чтобы родители делали домашние задания с детьми. И как руководитель могу сколько угодно топать ногами на учителей: «Не вздумайте давать такие задания, которые ученик не может выполнить без помощи взрослых!» Но потом обязательно узнаю, что кто-то все равно дал. Просто потому, что учителей не научили работать иначе. Часто преподаватели уже возрастные, привыкли к иной методике, и теперь они пытаются «на старых дрожжах» перестроить все на новый лад. И начинающим не проще. Не во всех институтах и колледжах есть тот уровень оборудования, с которым столкнется молодой специалист. Поэтому он приходит к нам в школу, где есть интерактивные панели, доски, и не пользуется ими потому, что не умеет. Его надо учить, формировать навык, и это опять же занимает время.
– Есть ли у вас в лицее буллинг и как вы с ним справляетесь?
– Такая проблема существует. Я не верю учреждениям, которые говорят: «Нет-нет, у нас все хорошо». Просим родителей и учителей обращать внимание на ребенка. Потому что есть внешние проявления, которые можно распознать. Ребенок играл, дружил, общался, а потом у него – раз! – и что-то поменялось. Классные руководители обращают на это внимание, школа реагирует. Нам проще заметить проблему в начальных классах, потому что дети не скрывают ее, сами говорят. Со старшими ребятами уже сложнее. И родители обычно слишком заняты, работают с утра до ночи и не имеют возможности отследить, что с их ребенком. И к сожалению, дети находят все новые способы обойти надзор. Зачастую их толкает на это какая-то личная травма.
Сегодня у меня есть прекрасные специалисты – психологи, способные распознать проблему, знающие, как с ней работать. А еще появилась масса организаций, целенаправленно работающих с образовательными учреждениями по этому вопросу. Главное – не закрывать глаза, прикладывать усилия.