В тот день, когда я ехала на интервью к Алексею Бетехтину, мела дикая метель. Челябинск, скованный стихией, казалось, обессилел от борьбы. Оказавшись во власти совершенно инфернального снегопада, буквально смешавшего небеса и землю, город остановился.
И только самые отчаянные упрямо пытались не свернуть с дороги. Я ехала на встречу с министром культуры Челябинской области, и у меня в голове вертелся не Пушкин с его «Метелью», и не Вяземский, что более приличествовало бы ситуации. Мозг сверлил отвязный Веничка Ерофеев с его бессмертным «как известно, в Петушках нет пунктов А. Есть одни только пункты Б». И я думала: куда едем мы с Веней? Ведь нет такого места на карте, и едем мы в никуда, и доехать туда невозможно. И вообще, на карте России есть только две точки, куда стоит ехать, – Москва и Петербург. Об этом нам говорят знающие люди. И Радищев, и Пушкин, и Некрасов, и даже французик из Бордо де Кюстин. Только во времена Радищева и Пушкина пунктом А был Петербург, а пунктом Б – Москва. Сейчас наоборот.
А все остальное – «черная дыра космоса», провинция. Может ли Челябинск превратиться во что-то значимое? Под силу ли это культуре? Об этом наш сегодняшний разговор.
Точка на карте
– Алексей Валерьевич, какие события в культурной жизни Челябинска способны превратить его в точку на карте, в которую стоит ехать?
– Такие события уже происходят. Мы есть на карте, и это доказывает, например, то, что на Бажовском фестивале собрались мастера из пятидесяти субъектов Российской Федерации. А на Всероссийский литературный форум «Рыжий Фест» приезжают со всей страны – от Калининграда до Камчатки, в том числе самые популярные писатели современности. Они-то точно знают, что это за город – Челябинск.
В июле в Челябинске, около памятника Курчатову, прошел открытый концерт Аиды Гарифуллиной – мировой звезды оперной сцены. На него приезжали люди из Екатеринбурга, Кургана, Башкирии. Тогда это еще не было фестивалем. А теперь губернатор Алексей Текслер объявил, что это будет «Курчатов Фест» – фестиваль классической музыки с участием звезд, который будет проходить в формате open air. Курчатов, как мы знаем, – не только выдающийся физик-ядерщик и атомщик, но и человек, который любил и понимал классическую музыку. Неслучайно в Озерске работал симфонический оркестр – это было одним из первых его требований. Уже это делает нас заметными. Я думаю, что «Курчатов Фест» будет развиваться, а любители и ценители музыки потянутся в Челябинск со всей страны.
– У вас есть статистика, сколько человек посетили наш город благодаря фестивалям, форумам и конференциям?
– Такой статистики нет. Хотя было бы интересно. Но мы посчитали, сколько раз люди посетили наши библиотеки, – двенадцать миллионов, оказывается. Это определенный рекорд. Что касается культурных мероприятий в целом, то мы продаем билеты, но не уточняем, кто их покупает. Это видно уже на самих концертах или спектаклях, когда, например, свердловчане приходят целыми группами и оставляют потом отзывы.
Недавно мне звонят мои знакомые из Екатеринбурга и говорят: «Слушай, мы побывали на опере «Садко» и пребываем в дичайшем восторге!» Спрашиваю: «Почему не позвонили заранее?» Говорят, нам просто посоветовали хорошую постановку, вот мы собрались и поехали. А это, между прочим, ребята, которые всегда говорили, что Екатеринбургский театр оперы и балета – самый крутой и незачем ехать куда бы то ни было, раз свое есть.
– Если люди едут, значит, везут сюда деньги. Значит, и культуре под силу внести свой вклад в ВРП?
– Никогда не смотрел на культуру с этой точки зрения)) Как и на спорт, кстати. При этом я догадываюсь, какие колоссальные деньги вкладываются в «Трактор» – миллиарды рублей. Понятно, что там есть спонсоры. Но содержание театра обходится значительно дешевле, чем содержание хоккейной команды. Мне даже кажется, что содержание всех театров Челябинской области, вместе взятых, обходится значительно дешевле, чем содержание одной хоккейной команды. Как это оправдывается? С точки зрения коммерции – никак. Российский репертуарный театр всегда нуждался в меценатстве. Он никогда себя не окупал.
– И сейчас не окупает?
– И сейчас не окупает и никогда не будет окупать, не надо даже надеяться на это. Это просто такое явление в культурной жизни страны, которое надо поддерживать.
– Олег Табаков говорил мне в интервью, что его МХАТ себя окупает.
– Зачем же он тогда брал деньги из бюджета на содержание МХАТа, если он окупал себя? Даже Большой театр себя не окупает, хотя стоимость билетов там запредельная и залы всегда заполнены. А мы себя в аппетитах ограничиваем, потому что хотим, чтобы театр был доступен для людей, это наша политика. Мы не можем поднимать цену на билеты, иначе отсечем часть зрителей – у них не будет возможности прийти на спектакль. К слову, сейчас у нас билеты раскупаются на три месяца вперед.
Поэтому не поверю, что МХАТ себя окупает. Окупиться может разве что отдельная постановка (и, скорее всего, Олег Павлович говорил именно об этом), но это другое дело: потратили пять миллионов рублей, поставили отличный спектакль, зрители оценили, и театр эти пять миллионов собрал обратно. Но если смотреть в целом, то постановочные расходы составляют меньше десяти процентов. Все остальное – это содержание здания, зарплата персонала, а это уже бюджетные деньги. Так вот, если все затраты взять и поделить на количество проданных билетов, то получится, что тридцать процентов стоимости посещения спектакля оплачивают люди, а семьдесят – государство. То есть, покупая билет за тысячу рублей, зритель покрывает только треть его объективной стоимости. Остальные две с лишним тысячи берет на себя государство, просто вы этого не видите.
– У театров есть меценаты?
– Есть, и эти благотворительные средства аккумулирует и направляет на развитие культурных проектов «Фонд 2020». Но у каждого театра есть еще свои спонсоры, и они помогают кто деньгами, кто работами, кто услугами. В Театре оперы и балета вообще попечительский совет, в нем состоят губернатор и ведущие бизнесмены региона.
Деньги – есть
– Полтора года назад, когда мы с вами записывали первое интервью, вы говорили о том, что государство довольно много средств дает на развитие культуры. Сейчас, в связи нынешней ситуацией, количество денег не уменьшилось?
– Нет, не уменьшилось. Даже наоборот – бюджет на культуру увеличили на один миллиард двести миллионов рублей. В общей сложности он составляет пять миллиардов сто миллионов. Это рекорд, потому что, когда я пришел на эту должность, он был полтора миллиарда.
Если на укрепление материально-технической базы нашему ведомству когда-то выделялось двадцать пять миллионов и на эти деньги мы ремонтировали по чуть-чуть – то тут, то там, то сейчас эта цифра превышает миллиард. Сегодня мы ремонтируем клубы десятками, тогда как раньше если на один хватало, то уже было хорошо.
Но так не везде. В каких-то регионах эту статью расходов урезали, а Министерство культуры Российской Федерации открыто заявило, что секвестирует десять процентов своего бюджета. Нашему региону повезло – отношение к культуре здесь изменилось с 2019 года. Да, в ремонт клубов, библиотек, музыкальных школ, музеев, театров, в приобретение музыкальных инструментов, в создание детской филармонии было вложено много федеральных денег, но и региональный бюджет в стороне не оставался. И когда губернатор говорил с главой государства, он попросил помочь именно культуре. Эту просьбу Президент удовлетворил: театр драмы и «Белый дом» ремонтируются в рамках нацпроектов по его поручению.
– Сколько в рамках нацпроектов сейчас реализуется региональных задач?
– Нацпроект состоит из трех направлений. Первое – «Культурная среда», это все, что связано с ремонтами, оснащением, приобретением музыкальных инструментов, кресел и так далее. Второе – «Творческие люди». Здесь речь идет об образовании, переквалификации или повышении квалификации сотрудников. И третье направление – «Цифровая культура», в рамках которого занимаемся оцифровкой книжных памятников и другими работами, связанными с «цифрой». Конечно, для этого нужны квалифицированные сотрудники и материальное плато.
Если перейти к цифрам и конкретным результатам, то каждый год за счет бюджета более пятисот человек проходят переобучение и повышают квалификацию. Мы занимаем третье место в стране по количеству библиотек, переведенных на формат модельных. И это во многом благодаря губернатору, который вместо положенных шести процентов регионального софинансирования выделяет сумму, равную той, что дает государство. В итоге мы модернизируем не три библиотеки, на которые пришли федеральные деньги, а шесть. Если по нацпроекту мы получаем триста миллионов на ремонты, например, дворцов культуры, то губернатор выделяет еще триста миллионов дополнительно. В конечном итоге мы опережаем показатели нацпроекта. И такую политику ведут основные города региона – Магнитогорск, Челябинск, Сатка. Это позволяет нам идти вперед семимильными шагами.
Кстати, у нас появилась новая программа по возведению модульных ДК. Разработать ее поручил губернатор. Это быстровозводимые здания, сделанные специально по нашему заказу для небольших поселков, где Дома культуры либо вообще не было, либо он сгорел или разрушился. Строить его дорого. И потом, каждое строительство – это отдельный проект, с проектантами намучаешься. А здесь приехали, собрали – и вот он работает, там тепло, светло, есть зал, сцена, дополнительные помещения.
Новые смыслы
– Побывали с ребенком на спектакле «Не метеорит». Есть вопросы к организаторской части, но сам аудиоспектакль хорош. Его идея прекрасна. Как он появился?
– Мы его заказали. Идея, конечно, не нова. Впервые про подобный спектакль я услышал на Арктическом культурном форуме, где модератором и спикером выступала театральный продюсер Женя Карпанина. Она делала такой проект в Омске и рассказала об этом. Мне стало интересно. Потом я услышал об этом на другом форуме, в Калининграде. И попросил Женю подумать над тем, чтобы написать сценарий и поставить такой спектакль-променад в Челябинске. А так как это было в год десятилетия падения метеорита, я предложил как-то связать с этой темой. В это время у нас ставили «Я метеорит» в «Камерном театре». И, чтобы не путаться, мы придумали название «Не метеорит». Нашей главной задачей было побудить людей поговорить со своими близкими – просто позвонить и спросить, как дела, попросить прощения, если надо. И мы добились цели: многие, выходя из трамвая, действительно начинают звонить. Поэтому я считаю, что идея удалась.
В скором времени мы немного модернизируем спектакль, сделаем так, чтобы людям было удобно, поэтому все замечания для нас очень важны. И, скорее всего, передадим бразды правления «Камерному театру». Планируем сделать целый репертуарный лист, чтобы можно было организовывать такие трамвайные променады каждый день и чтобы они были разные.
– Этот спектакль, в общем-то, для подростков. Как вы думаете, молодому поколению сейчас интересно работать в культуре?
– Мне кажется, молодежи всегда интересно работать там, где есть почва для генерации и реализации новых идей. Сама по себе культура увлекательна, она для креативных, для тех, кто мыслит нестандартно, и тех, кто хочет сделать что-то новое. А это как раз о молодежи. В истории был период, когда по окончании института большинство из нас уходили в бизнес или другие сферы, потому что нужны были деньги, а культура не была тем местом, где можно финансово преуспеть. Сейчас заработные платы позволяют спокойно трудиться и платить ипотеку. Так что молодежь – это наша тема, как говорится.
– Без чего, на ваш взгляд, российская культура не может развиваться, чего не хватает ей сегодня?
– Как ни крути, но культуре нужно внимание власти, учредителей и тех, кто формирует бюджет, необходимо понимание значимости этой сферы. Когда я слышу, как в каком-то селе какого-то региона закрывают единственную музыкальную школу или другое учреждение культуры, то воспринимаю это как трагедию, как варварство. Потому что эти очаги помогают нам решать важнейшую задачу личностного роста там, где предпосылок к этому не так уж и много. Не говоря уж о том, что они работают на обеспечение сферы дефицитными кадрами. Дети, которые получают сегодня возможность учиться музыке, потом придут в наш институт, пополнят наш симфонический оркестр или театр. Человек, воспитанный в лучших культурных традициях, не может не понимать стратегического значения такого воспитания для страны и возложенных на эту сферу задач. Наш губернатор – понимает.
Да, в культуру надо вкладывать деньги. Например, тот же земский работник культуры получает по миллиону рублей подъемных. Но, еще раз повторюсь, это решает стратегически важную задачу с обеспечением дефицитными кадрами нашего села, как раз вот этих музыкальных школ.
Детская филармония – это не просто красивая игрушка. Это тоже инструмент серьезной кадровой политики. Сегодня созданы коллективы-дублеры взрослых составов. И эти дети – наше будущее.
– Вы в курсе, что в Кургане потребовали запретить спектакль питерского драматурга Юлии Тупикиной «Вдох-выдох»? Постановке уже несколько лет, и она была ориентирована на подростков, возрастной ценз там 12+. В интернете можно найти разные отзывы. Кто-то говорил о прекрасной работе режиссера, актеров, о том, что пьеса и спектакль затрагивают злободневные для подростков темы, кто-то критиковал. Епархия выступила жестко: по их мнению, спектакль направлен против семейных ценностей, на пропаганду ЛГБТ-отношений* (движение ЛГБТ признано в России экстремистской организацией). Подобные случаи не единичны в сфере культуры. Что вы на это скажете?
– Мне сложно комментировать, потому что я не видел этого спектакля. К счастью или к сожалению – не знаю. Но даже если такая пропаганда действительно есть, то не епархия должна этим заниматься. У нас ведь тоже была попытка закрыть спектакль «Бог ездит на велосипеде».
– Классный спектакль, мы ходили.
– Великолепный, да. Помню, тогда был владыка Никодим, так вот, он звонил и возмущался: «Как же так – Бог ездит на велосипеде? Вы что?!» А в этом спектакле смысл-то в том, что мы созданы по образу и подобию Божию, и в ком, как не в ребенке, этот образ отражается в большей степени. По сути, вот вся параллель, никакого кощунства, никакого богоборчества.
– Как не потерять свободу творчества в условиях такого общественного давления?
– С одной стороны, нельзя позволять обществу уходить в мракобесие и вести охоту на ведьм. А для этого нужно стремиться к тому, чтобы гуманитарное образование имело вес и ценность. А с другой, творческому сообществу – драматургам, режиссерам – надо более ответственно относиться к выбору материала и его трактовке. Годы театрального хайпа в самом плохом смысле этого слова закончились. В том, чтобы выйти на сцену голым, искусства нет. И если вы как режиссер, драматург, художник, композитор ставите спектакль, вы должны понимать эту ответственность.
– С какими главными вызовами столкнулась российская культура в этом году? Как мы с ними справились и как изменились наши приоритеты и взгляды?
– Мы стали другими, изменилась призма нашего зрения. Появилась потребность в духовном, и в этом смысле культуре тоже бросили вызов. Если раньше залы в театрах заполнялись примерно наполовину, а на эстрадное шоу народ шел валом, то сейчас ситуация сильно изменилась. Никто ни копейки не вкладывал в пропаганду искусства, но люди пошли в театры и на концерты классической музыки и стали при этом меньше ходить на сомнительные эстрадные шоу. Нам не раз звонили импресарио и говорили: «Возьмите билеты бесплатно, просто чтобы заполнить зал». Мы предлагаем своим знакомым, сотрудникам – а они не хотят. У людей изменились потребности.
– Насколько активно челябинцы пользуются «Пушкинской картой»? Действенный ли это инструмент для привлечения молодежи?
– Активно. Мы занимаем третье место в стране. У нас 72 процента детей оформили «Пушкинские карты». Это серьезный показатель. Честно говоря, думали, выше 50 процентов не прыгнем.
Но, с другой стороны, мы сделали так, чтобы по «Пушкинской карте» молодежь из небольших городов и сел Челябинской области могла посещать спектакли наших ведущих театров. Все это благодаря программе «Театрально-концертный зал», в рамках которой в двадцати двух муниципальных образованиях созданы условия для организации гастролей. Несколькими годами ранее таких залов в области было всего девять. Наши театры гастролируют по области с постоянной периодичностью. Мы увеличили количество постановок, количество показов и точек доступа. Поэтому молодежи, особенно сельской, стало проще выехать и посмотреть какой-нибудь спектакль в близлежащем ДК, а не ехать для этого в Челябинск.
– А на что чаще тратят деньги «Пушкинской карты»?
– На музеи, спектакли, концерты, в том числе филармонические. Практически все наши спектакли и музейные выставки можно посещать по ней. Что касается кинотеатров, то Минкульт России ужесточил подход, и сейчас по «Пушкинской карте» можно смотреть только российские премьеры, да и то не все.
– Согласно исследованиям Ассоциации туроператоров, Челябинск не вошел в десятку городов с высоким спросом на внутренний туризм, в то время как Екатеринбург на седьмом месте. При этом у нас проходит много интересных мероприятий. Достаточно ли хорошо мы их продвигаем? Люди из других регионов знают о том, что у нас происходит?
– Не могу сказать про туризм, потому что каждый должен заниматься своим делом. Но мы делаем культурный продукт, который может быть интересен тем, кто следит за событийным туризмом. Зимой у нас проходит фольклорно-гастрономический фестиваль «Уральские пельмени»; с весны начинаются фестивали Игоря Бутмана, Дениса Мацуева; летом – сплошные open air, широко известные Ильменский фестиваль авторской песни и Бажовский фестиваль народного творчества – на них приезжают гости из десятков регионов. Поэтому посетителей хватает. Рекламировать наши культурные мероприятия в других городах – не наша задача. Этим занимается другое ведомство.
Но мы как Министерство культуры, конечно же, способствуем продвижению нашего региона, наших достопримечательностей, развитию туризма, формированию брендов. Ведь нашу область знают не только как край трех тысяч озер, но и как регион, в котором проходят интересные мероприятия в области культуры.
– В этом году Министерству культуры Челябинской области исполняется двадцать лет. Что самое классное случилось за это время?
– Сложно сказать. Так вышло, что практически все эти двадцать лет я связан с министерством. Я пришел сюда на должность заместителя министра, как раз когда ведомство переименовали. Помню те времена, когда к культуре относились по остаточному принципу. Когда я вернулся из Сочи, где работал несколько лет, и в 2010 году стал министром культуры Челябинской области, к нам все еще относились прохладно, но что-то уже начинало меняться. Уже тогда появился спрос на серьезное искусство, на культурное воспитание и образование детей. Нам говорили: «У меня сын в музыкальную школу пошел, а там с инструментами неважно». Мы помогали. Руководство тогда не до конца понимало, зачем выделять деньги на культуру, но люди стали убеждать в том, что это нужно.
Сейчас регион возглавляет губернатор, который все это прекрасно понимает. Так что за эти двадцать лет в области полностью перевернулось отношение к нам: от «Сколько вам ни дай, вы все пропоете и пропляшете» до «Возьмите, ребята, вы очень хорошо работаете».
Перед Новым годом во втором чтении был принят бюджет региона на 2024 год. Меня спрашивают: «Ну что, культуру сильно порезали?» Нет, говорю, не порезали, еще сверху миллиард двести дали. Раньше бы возмутились: «Культуре?! С ума сошли! Лучше бы медицине дали или на строительство дорог». А сегодня все всё прекрасно понимают. Этот переворот в сознании людей, пожалуй, и есть самое важное, что произошло за последние двадцать лет.